|
|
|
7 ноября 1941 года Евгений Михайлович Рачёв вступил в народное ополчение
и в составе пулеметного батальона участвовал в обороне Москвы.
В 1942-м работал в редакции армейской газеты «Боевая тревога»:
рисовал портреты бойцов, плакаты, карикатуры.
В 1943 году художник был направлен в Главное дорожное управление Советской Армии.
Здесь он и другие художники рисовали или увеличивали до огромных размеров плакаты и рисунки,
которые затем укреплялись на щитах вдоль военных автомобильных дорог.
В Москву он вернулся только 10 августа 1945 года, если не считать приездов во время
коротких и редких служебных командировок.
Из воспоминаний Александра СЫСОЕВА (старшина в отставке, участник ВОВ, заслуженный художник РСФСР):
"Как я рисовал вождя народов"
Незабываемая весна 1945-го. Конец войне!
Столица прихорашивалась: закрашивались последние камуфляжные росписи домов,
на их место водружались красочные плакаты и транспаранты.
Художникам в те дни работы хватало.
Для оформления зданий военного ведомства в Москву срочно были откомандированы
из своих частей художники-москвичи, еще не снявшие армейских шинелей.
Графики, живописцы, монументалисты – таким был пестрый состав одной из групп,
которой предстояло оформить дом № 20 по улице Горького,
где в те годы находился Третий дом Наркомата обороны.
В число привезенных в столицу художников попал и я.
Среди красноармейцев, сержантов и офицеров, призванных к своей гражданской профессии,
были и те, которые в послевоенные годы стали признанными мастерами – заслуженными,
народными, лауреатами и академиками:
Анатолий Никич, Май Митурич-Хлебников, Андрей Древин, Вадим Гортинский, Илья Старосельский,
Евгений Рачев, Михаил Симаков и др.
Но все это было потом.
А пока военные художники дружно работали над панно по эскизу главного художника Большого театра,
пятикратного лауреата Сталинской премии Федора Федоровича Федоровского,
руководившего праздничным оформлением всей Москвы.
Композиция панно состояла из фигур победителей
в любимом тогда охристо-золотистом колорите на фоне красочного ордена Победы.
Венчал панно, естественно, профиль И. Сталина, обрамленный лаврами…
…
Нашим рабочим местом стала просторная художественная мастерская Центрального театра Красной Армии
на площади Коммуны. Плотники сколотили леса. Установили подрамник.
Поднявшись на самый верх, я приступил к работе.
…
А мои товарищи бригадным методом создавали основную часть экспозиции.
Работать «с подъемом» тогда умели, и в назначенный срок задание было выполнено.
Новенькое панно заняло предназначенное ему место на главной московской улице…
(http://www.vmdaily.ru/article.php?aid=51035)
Из записей Лидии Ивановны Рачевой (Грибовой):
«Реже всего в разговорах со мной Рачев вспоминал войну.
Но все же нет – нет да и всплывало что-нибудь из событий военных лет.
Все это еще очень свежо было в памяти.
В 1941 году на нашу страну напали гитлеровские войска.
Когда началась война, Рачев, естественно, пошел как и все воевать.
Сначала был рядовым в пулеметном батальоне в московском ополчении в самые тяжелые для Москвы дни,
когда вражеские войска подошли почти к самому городу.
Москву отстояли. И была долгая страшная война.
С огромными неисчислимыми человеческими потерями.
С беззаветными солдатскими подвигами.
До самых последних дней этой беспримерно жестокой войны –
до 9 мая 1945 года – до Берлина – до полной победы.
Весь этот долгий путь от Москвы до Берлина Рачев находился в действующей армии.
В годы войны Рачев в звании лейтенанта служил и во фронтовой армейской газете "Боевая тревога".
Назначение в газету Рачев получил случайно.
В какой-то деревне разместили солдат по избам – стояли зимние холода и в один из домов зачем-то зашел генерал.
Разговорились – кто кем был в мирное время.
Узнав, что Рачев художник, велел ему придти в штаб.
Так он попал в газету. От военного времени сохранилась фотография.
На фотографии – Рачев и Арсений Тарковский (в последствии ставший одним из известных поэтов).
А тогда он тоже служил в этой газете.
Они оба заинтересованно рассматривают какой-то листок бумаги в руках Тарковского.
– А-а, это Тарковский показывает мне свои новые стихи – тут же вспомнил Рачев
и добавил – Обычные газетные стихи давались ему без особого труда.
Но когда возникала внутренняя потребность в стихах глубоко личных,
такая поэзия приходила к нему через душевное страдание, через какую-то муку.
…
Несколькими месяцами позже, уже в другом городе:
редакция газеты, передвигались вместе с фронтовой линией.
Во дворе дома, где в тот раз разместилась газета,
собрали большую группу бойцов и командиров для вручения им орденов и медалей.
И вдруг туда влетел и разорвался снаряд. Многие погибли.
Еще больше было раненых и контуженных. Среди тяжело раненых оказался и Арсений Тарковский.
А Рачева что-то охранило, хотя он находился там же, вместе со всеми.
…
Удивительно как неожиданно иногда переплетаются судьбы.
В ту же газету "Боевая тревога" прислали служить тогда еще совсем молодого Мая Митурича-Хлебникова.
Теперь он крупный художник - график и живописец.
С тех далеких военных времен Рачев всегда относился к Митуричу с особой теплотой.
Наверное правда – мир тесен.
Некоторые зарисовки Рачева, сделанные на войне,
были показаны на групповой выставке в 1946 году в Московском союзе художников.
Но в дальнейшем Рачев в своей работе к военной теме никогда не обращался.
Однажды с горечью сказал: "Нет страшнее зверя, чем человек".
Однако в себе он сохранил и человечность, и доброту, и юмор, и способность сочувствия другому человеку.
И сумел эти качества перенести в свое творчество.»
(1997 – 2003 гг.)
|